Гендиректор «Русагро» Максим Басов: Нет ничего сложного в том, чтобы победить коррупцию

Что мы будем есть и сколько это будет стоить, чем отличается эффективная политическая система от результативной, что такое «тамбовское чудо» и где еще будут расти зарплаты, почему сельское хозяйство растет, экономика стагнирует, а потребление сокращается, в чем главная причина бедности населения России, в какой отрасли самая высокая производительность труда и какое отношение древняя Маньчжурия имеет к современным российско-китайским отношениям, – обо всем этом в интервью Slon рассуждает генеральный директор компании «Русагро» Максим Басов.

– Сказались, но краткосрочно, и этот эффект уже ушел. Антисанкции сказались на сырах, овощах, фруктах, рыбе. На свинине – краткосрочно: когда запретили завоз свинины из Северной Америки, был небольшой дефицит, цены поднялись, потом, как только появилась бразильская свинина и открыли Китай, цены упали.

– Наша отрасль стала приоритетом примерно семь-восемь лет назад, когда начались нацпроекты. Потом, пару лет назад, господдержку сократили, а в середине прошлого года интерес восстановился. Государственные органы волнует рост цен и интересует рост экономики. На оба вопроса могут ответить участники рынка, поэтому мы вовлечены в обсуждение разных мер через национальные союзы.

– Не могу вам ничего ответить, мы не были затронуты антисанкциями никак, кроме свинины. На свинине рост произошел примерно от 5 до 10 рублей, но все это продолжалось три месяца, через три месяца цены упали.

– Нет, цены выросли из-за девальвации. Девальвация гораздо больше сыграла на повышение цен, чем антисанкции. Если сегодня антисанкции будут отменены, рынок этого не почувствует. Это надо разделять очень четко.

– Это был политический вопрос, не экономический.

– Конечно. Детали никто не прорабатывал, наверное, но в целом понятно, что ограничение на поставку какой-то продукции всегда приводит к временному росту цен, а если товары невозможно заменить, то и к долгосрочному росту. Поэтому в цене на сыр этот эффект есть до сих пор, а в цене на мясо – уже нет.

– А как ее можно оценить? Это политика, а не экономика. Я поддерживаю государственную внешнюю политику. Например, Крым.

– Я не разделяю эти две вещи, я имею в виду действия нашего государства.

– Не совсем так. Нам сделали предостережение, чтобы я не комментировал цены в публичном пространстве. Потому что через свои заявления я могу дать сигналы некоторым участникам рынка. Поэтому я больше не комментирую цены.

– Да.

– Я в целом сторонник рыночной экономики, это самый эффективный способ распределения ресурсов. Рост цен неизбежен и связан с дешевеющим рублем. Мы – часть глобальной экономики, если мы не отказываемся от этого, то у нас будет рост не только цен на импортную продукцию, но и на экспортную. Неизбежно, если у свободного агента есть возможность продавать на экспорт масло дороже, чем на внутреннем рынке, он будет экспортировать.

Второе, сети действительно зарабатывают очень много денег. Если посмотреть международные рейтинги, то мы увидим, что российские сети одни из самых прибыльных в мире. Но эта прибыль не по объему проданного, а по маржинальности. Однако эта маржа – тоже результат рынка. Это результат того, что крупные сети работают достаточно эффективно и у них огромная мощь на рынке. Я считаю, что наши сети зарабатывают очень много, но как последовательный рыночник я не против этого, поскольку это не противоречит рыночным механизмам.

– Да, это противоречие. Но, кроме моей рыночности, есть еще моя гражданская позиция. Я не считаю, что антисанкции – это действенный механизм, но я уверен, что у правительства были политические резоны, чтобы их ввести. В принципе, ничего неправильного я здесь не вижу. Когда против нас вводят санкции, правильно, наверное, ответить.

– Я так не думаю. Насколько я знаю, это исключительно политическое решение.

– Я так не говорил. Мы до конца февраля пересматриваем все крупные инвестиционные проекты. Изменился курс рубля, а в некоторых проектах есть большая валютная составляющая. И, самое главное, у нас увеличилась ставка кредитования, которая теперь больше двадцати процентов, и это очень сильно влияет на окупаемость. Мы также ждем решения правительства об изменении субсидирования. В течение февраля будет определено, войдут ли наши проекты в перечень тех, которыми занимается Минэкономразвития или Министерство сельского хозяйства. Когда мы получим точную информацию, мы посмотрим, какая у нас реальная ставка. В зависимости от этого мы сделаем либо оба, либо один проект, либо оба заморозим, если ставка будет слишком высокой. Я пока осторожно оптимистичен, особенно насчет Приморья.

– Ставки по инвестиционным кредитам – это очень правильная политика. Я сторонник помощи не отдельным проектам, а в целом отраслям. Если государство хочет, чтобы создавались конкурентоспособные мощности, оно должно субсидировать ставку.

– До момента окупаемости проекта. Без такой ставки невозможно делать проект. Например, что касается курицы и свинины, я считаю, государственная поддержка необходима. Благодаря правильной поддержке было создано много рабочих мест и абсолютно конкурентоспособных производств. Сегодня себестоимость свинины в современных комплексах у нас и у наших партнеров, конкурентов, одна из лучших в мире. Мы уступаем, наверное, только Бразилии, и то временно. Как только мы выйдем на большие производства в России, мы будем абсолютно конкурентоспособны. И это для России редкий пример очень грамотной экономической политики.

– В этом или следующем году мы вполне можем стать экспортером курицы. Со свининой вопрос… Вот если мы сделаем эти семь-восемь проектов, то по крайней мере импорт свинины уйдет в прошлое, и мы не будем ее закупать.

– Да, конечно.

– Нет, не везем. Китай открыт, но у нас цена на рынке свинины сейчас ниже китайской. Более того, у нас сейчас цена на свинину уже одна из самых низких в мире, а скоро будет еще ниже. Если вы пересчитаете в долларах, на сегодняшний день у нас цена – 90 рублей без НДС, если вы разделите на курс, то увидите, что цены в России и Северной Америке сопоставимы.

– Но рынок глобальный, надо все считать в одной валюте. Цены на мясо, свинину и курицу у нас на мировом уровне. А то, что население мало получает, это вопрос производительности труда и структуры экономики.

– Дефицита нет никакого! Нет, подождите, тут же надо смотреть динамику. Если вы посмотрите, что было 10 лет назад со свининой, с курицей, вы увидите, что все было импортное. «Ножки Буша» и так далее.

– Не забывайте, что есть мировая инфляция, если ее учесть, то цена будет та же, а товар теперь – российский. Да, есть отрасли, где Россия никогда не будет производить, фрукты например. Чтобы культуру производства рокфора накопить, нужно много лет. Некоторые виды рыбы просто негде разводить. Поэтому, конечно, нам нельзя уходить с мирового рынка, и какие-то продукты будут импортироваться.

– Это неправда! Если говорить о монополизации, российский рынок продуктов питания один из самых маломонополизированных в мире. Если вы посмотрите, например, Европу или США, Бразилию, вы увидите, что доля рынка крупнейших трех компаний значительно превышает долю рынка, которая есть у нас. Крупнейшие производители контролируют лишь около 12% рынка. В США три компании контролируют точно больше 50–60% рынка. В Европе две крупнейшие компании контролируют 50% рынка.

Что касается господдержки, зависит от целей политики, которые не всегда понятны. Мне кажется, команда Федорова сейчас навела порядок в министерстве по сравнению с командой Скрынник. В целом я оцениваю перспективы поддержки очень позитивно. Я не согласен с тем, сколько денег выделяется на производство говядины, это экономически необоснованно. Но погектарная поддержка – это абсолютно правильный и справедливый способ, принятый от ШОС (Шанхайская организация сотрудничества. – Slon) до Европейского союза.