Сенатор Сергей Лисовский подвел итоги уходящего года: о Геннадии Онищенко, главе Минсельхоза, субсидировании АПК и особом бразильском пути

Член Совета Федерации и лидер зауральских единороссов Сергей Лисовский подвел итоги уходящего 2013-го года. Он акцентировал внимание на угрозе со стороны транснациональных корпораций, обозначил целую категорию бюрократов-любимчиков федеральных властей и рассказал, чем «пахнут» генно-модифицированные организмы. Как получилось, что Бразилия завалила весь мир мясом, чему стоит поучиться у этой страны, в чем соблазн у жуликов, кого принято убирать с властного олимпа и отчего погибнет Россия. Об этом и многом другом читайте в эксклюзивном интервью сенатора «URA.Ru»

— В правительстве и в его окружении существуют лоббистские группы, которые не заинтересованы в технических регламентах, так как они ограничивают возможность жульничества и фальсификаций. Плюс все пытались протащить облегченную редакцию регламента, которая как раз и позволяет желающим воровать и фальсифицировать. В этом противостоянии прошло много времени: по сути, у нас мясные техрегламенты обсуждаются с 2005 года. Конечно, это очень плохо, но имеем то, что имеем.

Самое плохое в документах, которые принимаются сейчас, — отсутствие требования к качеству. Безопасность там трактуется очень широко: если ты умер не сразу, а через год или два после принятия продукта, то он считается безопасным. Я считаю, это недопустимо, но, к сожалению, такие нормы у нас принимаются. Но, кстати, такая же ситуация во всем мире, особенно в Америке, потому что крупные транснациональные корпорации, которые производят пищевые добавки, различные технологии консервации, переработки мяса, обладают крупным лоббистским ресурсом — политическим и финансовым, они «влезают» в законодательство, чтобы трактовать вопросы безопасности так широко. Ну, а про качество я вообще не говорю. Его выхолостили. Если в ГОСТах было определено качество, и это было огромным достижением в защите продовольствия, здоровья людей, то сейчас эта категория вообще ушла.

— Я думаю, мы очень много потеряем. Геннадий Онищенко был ярым борцом за качественное продовольствие, за здоровье нации. Понятно, не все ему удавалось, но, когда ему не мешали, он делал достаточно много. Эта должность требует именно такого человека, который не боится, который конфликтует, который публичен. Сейчас мы имеем наверняка профессионального, но тихого, незаметного руководителя Роспотребнадзора, которого никто не видел. А это плохо. Люди на таких позициях должны стоять на защите интересов каждого гражданина, они должны быть известны и не бояться конфликтовать со всеми.

— У нас в правительстве вообще любят людей спокойных, которые особо не конфликтуют, не защищают свою отрасль. Алексей Гордеев (экс-министр сельского хозяйства, — ред.) тоже был хорошим министром, но его убрали, потому что он был неудобен, конфликтовал со всеми, пытался создать системные вещи, которые бы защищали село, сельхозпроизводителя. Любому руководителю свойственно желание убрать слишком активного работника, который рядом, потому что он всем мешает жить спокойно.

— Европа пока держит ГМО, не пускает. То, что произошло у нас, — это слабость чиновников, некомпетентность многих из них в новом правительстве. Плюс не надо забывать, что на подкуп чиновников тратятся огромные деньги — даже не сотни миллионов долларов, а миллиарды, потому что доходы транснациональных компаний измеряются в триллионах, а перспективы экспансии вообще безграничны — тот, кто подсадит на ГМО-семена нашу планету, станет властелином мира. Наши чиновники всегда были «слабы на передок», поэтому в России не сложно решить этот вопрос.

— Опасность в том, что на сегодняшний день сельское хозяйство перекредитовано. Если посмотреть честно и открыто на кредиты сельхозпредприятий — в данной экономической ситуации они никогда не вернут заемные средств. Это как США: они никогда не отдадут триллионы, которые должны. С селом получается так: все знают, что сельхозпроизводители никогда не рассчитаются, но в то же время играют в игру — а вдруг это случится? В результате не принимаются программы, которые действительно оздоровили бы село.

— Это проходили все страны. Все оказывались перед выбором, когда нужно было инвестировать в село. Мы это сделали в 2000 году, тогда у истоков как раз стоял Гордеев. Многие страны сделали это 30-50 лет назад, когда стали создавать программы стимулирования инвестиций. Кредиты выдавали в среднем на 10-15 лет. Когда пришло время их отдавать, оказалось, что, например, в Бразилии треть фермеров деньги украли сразу и, естественно, не собирались ничего возвращать. Треть — это те, кто честно работал и трудился, но в силу каких-то обстоятельств (непрофессионализма, природных катаклизмов и т.д.) попали в сложную ситуацию и не могут отдать. И треть — те, которые успешны, которые реально развиваются, имеют хорошую доходную часть. Все стояли перед выбором: что делать дальше? Есть путь, на который, к сожалению, нас сейчас толкают — банкротить всех.

— Мы уничтожим созданные производственные мощности, лишимся огромного количества рабочих мест и собственного продовольствия. И инвестиции, которые мы с таким трудом вкладывали, просто пропадут. Потому что сельхозпредприятие — это не нефтяная вышка, которая и в Африке вышка, это объект, который если год простоял, то его надо просто сравнять с землей, потому что сельское хозяйство — это непрерывное производство. Если банкротить, — это год, два, три, за это время все просто разрушится.

Бразилия пошла по другому пути. Там власти сказали: мы будем давать деньги только успешным предприятиям и только на то, чтобы они выкупали слабые предприятия. Логика понятна: у успешного предприятия есть опыт, профессионализм и возможности, оно покупает разорившееся предприятие с большой скидкой, соответственно, не пропадают инвестиции, которые были вложены, не пропадают рабочие места. Количество денег, которое потратило государство, тоже не увеличивается. Таким образом Бразилия оздоровила свой аграрный сектор и прекрасно себя чувствует.

— Сейчас правительство играет в игру, будто оно ничего не видит, ничего не знает. Это приведет к краху и потере всех инвестиций. А может принять волевое решение по примеру Бразилии: не размазывать деньги тонким слоем на всех, а выдавать их только тем, кто доказал свою состоятельность, чтобы они выкупили слабые предприятия. При этом именно выкупают: если эти предприятия просто подарить, толку не будет, понятно, какое будет отношение к этому активу. Допустим, предприятие стоит сто рублей, инвестор вкладывает 50 рублей, государство дает субсидию еще 50 рублей. Когда предприятие вкладывает свои собственные деньги, оно будет по-другому относиться к этому активу, будет бережливо.

Надо открыто признать, что сельхозпредприятия деньги не отдадут. Я не предлагаю, как в советские времена, каждые 10 лет списывать все долги. Это третий путь, но он сейчас невозможен, нет такой глобальной государственности и нравственной ответственности правительства перед своей страной, как было тогда. Поэтому такой вариант нереализуем, к сожалению. Плюс, конечно, в какой-то степени он порождал иждивенчество. Я помню, аграрии прежних времен были очень хорошие работяги, но они к деньгам относились очень просто, особенно к кредитам.

— Да. Конечно, иждивенчество — вещь плохая. Мы живем в рынке, в жестком капитализме. Надо что-то делать. Хватит правительству закрывать глаза и делать вид, что ничего не произошло. Произошло, и будет еще хуже. Мы предлагаем перестать субсидировать всех и вся. Нужно поддерживать столпы, которые надо спасать — растениеводство, молоко, птицеводство и свиноводство. У нас сейчас много денег выделяют на мясное животноводство, мраморное мясо. Но мы не можем в нашей достаточно бедной стране поддерживать все. Кроме того, мраморное мясо — это дорогой качественный продукт. Поэтому его покупают люди обеспеченные, и не надо его субсидировать. Такое мясо должно жить в собственной экономике, то есть окупаться за счет рынка.

Надо поддерживать дешевый белок — мясо птицы и свинины. Поэтому я предлагаю деньги консолидировать и пойти по пути Бразилии — поддерживать успешные предприятия, которые могут выкупать банкротов.

Плюс решать вопрос с организациями, которые откровенно воровали кредитные деньги. Банки их не банкротят, потому что у них сразу возникает двойное резервирование и масса проблем с Центробанком. Банкиры не хотят разбираться, даже если знают, что клиенты были некорректными. Центробанку надо менять отношение к сельхозактивам и к выданным кредитам коммерческими банками, потому что сейчас регулятор фактически стимулирует сокрытие проблем у заемщиков. Банк говорит: у меня закредитовано сельхозпредприятие, оно будет банкротиться. ЦБ требует: они у вас 100 рублей взяли, вы нам еще 100 рублей в резерв положите. То есть банк и так «попадает» — мало того, что у него 100 рублей «зависают», так он еще должен 100 рублей положить Центробанку. Понятно, банки это все будут стараться как-то закамуфлировать. Это уже не первый год происходит, в конечном итоге такая система просто взорвется с непредсказуемыми результатами. Лучше принять какое-то решение сейчас.