Закон "О торговле" в действии

Член совета директоров и крупнейший совладелец группы компаний «Виктория» увлекается йогой, цигуном и футболом. А в свободное от спортивных упражнений время управляет бизнесом стоимостью в $1 млрд.

Сразу после интервью вы собираетесь в Минпромторг. О чем будете говорить?
– О развитии торговой деятельности, правоприменении закона «О торговле». Приехали люди из регионов, представители других министерств. Сейчас у любого поставщика появляется очень мощный инструмент шантажа. Он может сказать, что его необоснованно убрали с полки или не заключили с ним договор. А ведь конкуренция в некоторых секторах очень высокая: по 10–20 поставщиков на одну полку. И все как один, даже кто производит продукцию в подвале, считают, что они выпускают качественный товар. Или фермер, почему-то уверенный, что раз корова в навозе, то она у него экологически чистая ходит. А по европейским стандартам, если скот пасется ближе 900 м от дороги, то уже в крови присутствуют тяжелые металлы.

Вы сейчас репетируете будущий доклад?

– В любое время дня и ночи разбуди – просто такой наболевший вопрос. Дискуссия постоянно идет. И реально не объяснишь. Поставщик показывает склад, где лук перебирают и упаковывают женщины. Представьте, какая у него себестоимость. Говорят: у нас засилье голландских овощей. Съездите, посмотрите на современный голландский склад. Он стоит $60 млн, но нет человеческого труда, все автоматизировано. И потому дешево. А у нас ручного труда много – от выращивания и сохранения до обработки. Потому не конкуренты, хоть ты таможенный барьер в 100% пошлины ставь.
К сожалению, у нас в стране очень плохо с экономическим образованием. Поэтому тезисы, очевидные для любого профессионального экономиста, для российского чиновника или обывателя в новинку. Приходится доказывать аксиомы. Мы говорим, что рынок и конкуренция являются единственным способом снижения цены. Никто не понимает этого тезиса. Почему-то считают, что, ограничив наценку, ты реально снизишь цены. Это иллюзия. А если себестоимость продажи высокая?
Правда, есть нюанс. На самом деле рынок на первом этапе всегда выше по себестоимости, чем «не рынок». Плановая система всей страны теоретически по себестоимости ниже из-за сокращения числа субъектов – центр управления один, меньше административные издержки. Но при капитализме эта куча административного персонала просто объективно обязана повышать производительность труда внутри себя. Попробуйте заставить госкорпорации заняться увеличением эффективности.
Президент и премьер-министр говорят о внедрении инноваций, пытаются расшифровать этот термин, большие спекуляции на эту тему. А ведь все просто. Любой компании в условиях конкуренции приходится заниматься инновациями каждодневно, независимо от сектора экономики. Например, мы пытаемся внедрить бескассирное обслуживание, ранее ввели штрих-кодирование. Инновации – это в первую очередь изобретение, которое используется на практике. Институт генерирует не инновации, а изобретения. Технологичными их делает как раз реальный сектор. Теоретически нужно тогда всем давать льготу на внедрение любого нового оборудования. Но здесь такой пласт, что замучаешься его администрировать, получишь только халтуру и коррупцию.
У закона о торговле нет экономического обоснования. Как-то говорю оппонентам: ребята, дайте ТЭО. Вы утверждаете, что розница, грубо говоря, много зарабатывает. Сделайте сравнение с зарубежными рынками в Европе, в Америке. Покажите, что у нас валовая маржа выше. И тогда логично выходит: не удается самим внутри себя наценку снижать, значит, мы должны снаружи ограничить. Вот у монополистов нет мотива снижения себестоимости, потому высокую маржу снижают административными методами. Но никто такого анализа не проводил.
Американцы в 1995 году озадачились вопросом, как бонусы влияют на торговлю. Два года исследований доказали, что в конечном итоге они идут на пользу потребителю. Потому что бонус позволяет выставить на полку менее эффективный товар. А это и новый товар тоже, который своим объемом продаж пока еще не может обеспечить покрытие себестоимости. И бонус в таком случае значит: да, товар новый, но я знаю, что он будет продаваться. Это позволяет расширять полку, то есть увеличивать количество предложений потребителю.
Интересный аспект: не так давно я узнал, в чем разница между задачами российских и американских антимонопольных органов. В США стоит задача – выигрыш потребителя. А у нас – развитие конкуренции. Но это не одно и то же. Развитие конкуренции не всегда приводит к выгоде потребителя. Более того, американская ФАС порой разрешает компаниям иметь долю рынка больше 70%, если от этого выигрывает потребитель. Очень хорошо сказал один немецкий экономист: «Конкуренция – как соль в супе. Много – плохо, мало – тоже плохо». Должен быть баланс. При слишком большой конкуренции происходят демпинг и обрушение рынка. В итоге страдают все, в том числе потребитель. Если развивать конкуренцию ради конкуренции, то в розничной торговле порог присутствия надо было делать не 25%, а 1%. Но тогда мы бы получили массу мелких розничных точек с высокой себестоимостью. Например, современный распределительный центр стоит минимум $30 млн. Маленькая сеть никогда не сможет его построить. Значит, себестоимость у нее всегда будет высокой.

«Виктория» уже почувствовала на себе вступление в силу закона «О торговле»?

– Слышал, на Metro кто-то из поставщиков подал в суд. Но дело в том, что у всех норм этого закона крайне обтекаемые формулировки, кроме одной, где про 10-процентный бонус. Кстати, представьте, что происходит изменение цены. Хорошо, когда она повышается. Тогда бонус будет чуть ниже, чем заранее описанный. А если снижается? Грубо говоря, 10% со 100 рублей – 10 рублей. А завтра цена упала и стала 95 рублей? И 10 рублей бонуса превращаются из 10% в 12%. И ты уже невольно нарушаешь закон. А де-факто мы получим мощный инструмент по борьбе с дефляцией. И цены уже физически не смогут снижаться. Думаю, нас ждет еще много веселого. И все-таки я надеюсь: в свое время римский император Диоклетиан ввел закон об ограничении наценки. Он плохо правоприменялся и умер вместе с Диоклетианом. Вот и я все жду: кто же у нас должен умереть, чтобы закон тоже умер. Наверно, кто-то из Минсельхоза.

Говорят, поставщики сами уже не в восторге от закона.

– Потому что мы начинаем их прессовать. Много нюансов. Половина поставщиков предоставляет товар с разными сроками годности. Если читать закон правильно, то мы должны разбивать их товары на три разные категории: подпадающие под 10-дневную, 30-дневную и 45-дневную оплату. Соответственно, увеличивается документооборот. Тоже интересный нюанс. Сельскохозяйственный поставщик говорит: сеть такая-то не платит вот уже 180 дней. В договоре записано требование о расчете через 30 дней, но не платят уже 180. Ну и что этому фермеру новый закон о торговле даст? Фактически идет нарушение существующего законодательства, нарушение договора.

 

Источник: Финанс